Моя рожа беспокоит меня меньше всего
В душе твоей шрамы скрыты улыбкой,
Шрамы на коже - хлопком и льном.
Ты смотришь на пары колючих снежинок,
Европа теперь твой единственный дом.
Здесь мало кто знает о том, как жестоки
Мужчины на западе от реки Иордан,
Что четко следуют указаньям Пророка,
Так неотступно и так беспрестанно.
Здесь не знают, что люди, хищников хуже,
Могут запросто дочь сжечь на костре,
Задушить её проводом после ужина
И закопать тело в саду иль дворе.
Не важно за что - это просто ребёнок,
Что тепла и любви никогда не видал,
Что работал всегда, с утра до потёмок,
И верил в Бога, в Аллаха, в Творца.
Что делать матери, бедной девчонке?
Отдаться на волю отца или мужа сестры?
Ловить каждый звук, копошиться в сторонке?
Нет, нужно бежать от семьи, от страны.
Твои шрамы навечно врезаны в память,
Не помогут снежинки и детский смех.
Пусть растут твои дети в теплых объятьях!
Лишь только за это легко умереть!
18/01/13
Шрамы на коже - хлопком и льном.
Ты смотришь на пары колючих снежинок,
Европа теперь твой единственный дом.
Здесь мало кто знает о том, как жестоки
Мужчины на западе от реки Иордан,
Что четко следуют указаньям Пророка,
Так неотступно и так беспрестанно.
Здесь не знают, что люди, хищников хуже,
Могут запросто дочь сжечь на костре,
Задушить её проводом после ужина
И закопать тело в саду иль дворе.
Не важно за что - это просто ребёнок,
Что тепла и любви никогда не видал,
Что работал всегда, с утра до потёмок,
И верил в Бога, в Аллаха, в Творца.
Что делать матери, бедной девчонке?
Отдаться на волю отца или мужа сестры?
Ловить каждый звук, копошиться в сторонке?
Нет, нужно бежать от семьи, от страны.
Твои шрамы навечно врезаны в память,
Не помогут снежинки и детский смех.
Пусть растут твои дети в теплых объятьях!
Лишь только за это легко умереть!
18/01/13